(Физиологическая заметка)

Во время моего пребывания в Гонконге в апреле 1873 г. я испробовал на себе действие курения опиума, и это действие по моему желанию наблюдалось компетентным лицом.

Опыт был произведен в Китайском клубе, где все удобно устроено для курения опиума. Г. д-р К. Клоус (Гонконг) был настолько любезен, что согласился на мое предложение и записал свои наблюдения, которые он делал через короткие промежутки времени.

Далее я сообщаю эти наблюдения наряду с некоторыми собственными замечаниями.

Опыт был начат 10 апреля в 1 час 45 минут (пополудни) в небольшой комнате клуба, после того как я сменил неудобное при этих обстоятельствах европейское платье на просторные китайские шаровары и легкую кабаху[1] и вытянулся в полулежачем положении, положив голову на твердый китайский подголовник, около маленького стола, снабженного всеми известными принадлежностями, которые необходимы для курения опиума[2].

Следуют наблюдения г. д-ра Клоуса.

10 апреля 1873 г.

1 час 45 мин. Г-н Н. фон Маклай[3] чувствует себя совершенно нормально, жалуется только на голод[4]. Пульс 72, частота дыхания 24, температура 37,5.

M. курит в течение 2 минут первую трубку, содержащую шарик опиума величиной с просяное зерно.

1 час 47 мин. Вторая трубка. М. сообщает, что во время курения он ощущает довольно приятный вкус, тогда как во время перерыва вкус становится очень горьким. Дым переносится терпимо.

1 час 55 мин. Третья трубка. Испытывавшееся до этого чувство голода исчезло. Пульс 80.

Четвертая и пятая трубки. Никакого изменения в физическом состоянии, только в перерывах тяжелеет голова и возникает легкий позыв ко сну, но ответы правильные. М. замечает, что он стал медленнее думать[5]. Однако М. может еще без посторонней помощи встать и пройтись по комнате.

2 часа 11 мин. Шестая трубка. Пульс 68. Сонливость. Ответы медленные, но правильные.

2 часа 15 мин. Седьмая трубка. Пульс 70 (полный), частота дыхания 28.

2 часа 20 мин. Восьмая трубка. Сонливость растет, но М. узнает еще время по своим часам. Пульс и дыхание без изменений.

2 часа 25 мин. Девятая трубка. Речь становится более затрудненной и менее внятной. М. замечает, что у него распух язык. Пульс и дыхание без изменений.

Жалуется после десятой трубки на горький вкус и головокружение. Ответы медленные, но правильные.

2 часа 33 мин. Одиннадцатая трубка. Походка становится нетвердой.

2 часа 37 мин. Двенадцатая трубка выкуривается медленно. М. говорит, что у него очень приятное самочувствие, но ему бы хотелось петь или слушать музыку. Пульс и дыхание без изменений.

После тринадцатой трубки, которую М. выкуривает очень жадно, он несколько раз громко смеется[6], хотя находится в очень сонном состоянии.

2 часа 45 мин. Пятнадцатая трубка. М. хочет послушать одно место из «Манфреда» Шумана.

2 часа 48 мин. Шестнадцатая трубка. М. жалуется на перерывы в курении, ему хотелось бы продолжать курить непрерывно. Белки глаз сильно покраснели. Веки тяжелые и глаза остаются в основном закрытыми, он слышит музыку вдали (обман чувств).

2 часа 50 мин. Семнадцатая трубка. Попытка пройтись (по комнате) не удается. Пульс 72, частота дыхания 28.

3 часа 7 мин. Восемнадцатая трубка. Большая сонливость, ответы очень замедленные, односложные, но правильные.

3 часа 20 мин. М. просит новую трубку.

3 часа 25 мин. Двадцать вторая трубка. М. лежит с закрытыми глазами, но замечает, что он чувствует себя как никогда до того, однако это своеобразное чувство не является ни приятным, ни неприятным. Склера очень сильно наполнена кровью, но пульс и частота дыхания без изменений.

3 часа 29 мин. Субъективное ощущение большого покоя, приятного самочувствия. О степени этого хорошего самочувствия М. высказывается, что оно приятнее, чем быть (совершать coitus) с красивой женщиной[7].

3 часа 37 мин. Субъективное ощущение удивительного покоя. М. говорит, что он «ни к чему не стремится и ничего не хочет».

3 часа 40 мин. Двадцать пятая трубка. Очень большая сонливость. Легкий укол карандашом в область селезенки заставляет его, однако, вздрагивать. М. все чаще просит курить.

После двадцать шестой трубки, которую М. выкуривает с очевидным удовольствием, он как будто засыпает.

Пульс 72, частота дыхания 26, дышит очень равномерно. Очень громко заданные вопросы остаются без ответа. На вопрос, хочет ли М. еще курить, он утвердительно отвечает кивком головы.

Пульс 70, частота дыхания 24, дышит равномерно. Руки сильно потеют.

3 часа 58 мин. Вопросы больше не понимаются[8], но все же М. знаками просит новую трубку.

4 часа 00 мин. Двадцать седьмая трубка. На вопросы М. отвечает: «Я плохо слышу», произносит несколько слов на иностранном языке, говорит также: «Я очень устал», — но все же продолжает курить, сильно затягиваясь.

4 часа 10 мин. М. перестает курить, кажется спящим; никакого онемения мышц (не наблюдается). Пульс 68, частота дыхания 24, температура 37,2. Вопросы остаются совершенно без ответа. Руки сильно потеют, кожа холодная, цвет лица нормальный.

4 часа 40 мин. М. открывает глаза, но сразу же их закрывает; на вопрос: «Как Вы себя чувствуете?» отвечает: «Хорошо», «Я совершенно одурманен; мне хочется еще курить; разве человека с трубкой уже нет?»

4 часа 55 мин. Медленное возвращение сознания.

Хотя я был одурманен и чувствовал головокружение, вспоминаю, что смог одеться, и знаю, что меня пришлось перенести на нижний этаж; мне помнится также, что, когда я в паланкине покидал клуб, на меня с любопытством взирала толпа людей, но я не помню, как меня доставили в дом моего гостеприимного хозяина г. К.

Я проснулся около 3 часов следующего утра и, увидев при свете ярко горевшей лампы поставленный на стол ужин, ощутил голод, так как я перед тем ничего не ел в течение 33 часов.

Я поднялся с кровати и, качаясь, достиг стола, где с жадностью проглотил несколько кушаний.

Я снова уснул, был разбужен слугой около 7 часов утра, так как я намеревался ехать в Кантон, попытался подняться, но упал обратно на подушки почти без сил, после чего снова уснул. Около 1 часа пополудни я встал с ощущением большой слабости в ногах и большой тяжести в голове. Не только вечером этого дня, но и вечером следующего у меня была легкая головная боль, и я испытывал также приступы головокружения при ходьбе.

Я отметил легкую глухоту в первый день, после опыта курения. Нарушения пищеварения я, однако, не испытывал.

В течение 2/4 часа, пока продолжалось курение, я употребил более 107 гранов такого опиума, какой обычно курят китайцы[9], количество, которое китайцы за один раз никогда не выкуривают.

В заключение я хочу еще отметить: во-первых, надо непрерывно курить более часа, чтобы почувствовать настоящее действие опиума; во-вторых, сперва поражаются органы движения и только потом нервные центры; в-третьих, органы чувств (зрения и слуха) испытывают иллюзии; но, в-четвертых, во время курения опиума и после него никаких галлюцинаций, видений и снов не возникает[10]. Деятельность мозга скорее угнетена, чем возбуждена; течение мыслей все более замедляется и затрудняется. Память замирает, и в конце концов не думаешь ни о чем.

Выкурив достаточную дозу опиума, приходишь в состояние глубокого покоя; это состояние чрезвычайно своеобразно, возникает ощущение, что не хочешь ничего, абсолютно ничего на свете.

Так как совсем ни о чем не помнишь, ни о чем не думаешь, ничего не хочешь, то оказываешься близок к полной потере своего «я».

Это ощущение полного покоя и отсутствия желаний столь притягательно и приятно, что хочется, чтобы тебя никогда не выводили из этого состояния.

После этого опыта я вполне понимаю, почему тысячи людей, богатых и бедных, без различия общественного состояния и возраста, предаются курению опиума, главное действие и главное удовольствие которого состоит в потере на некоторое время своего «я».

То, что в этом находят столь большую прелесть, еще раз свидетельствует в пользу глубокой справедливости древнего наблюдения, которое коротко и точно выразил Байрон:

Курение опиума дает предвкушение «небытия»…

Южно-Китайское море.

На борту имп. российского клипера «Изумруд».

28 апреля 1873 г.

Заметка о предполагаемом путешествии на южное побережье Новой Гвинеи и на северо-восток Квинсленда

Приняв любезное приглашение коммодора Уилсона, я собираюсь в следующий понедельник или вторник покинуть Сидней на «Вулверине». Одна из целей моей поездки заключается в том, чтобы заполнить пробелы в моих антропологических изысканиях, проведенных в 1880 г. во время моего последнего пребывания на южном берегу Новой Гвинеи. Одним из пунктов, которые посетит «Вулверин», будет Кало, вблизи от мыса Худ. Эта местность представляет для меня особый интерес, так как туземцы упомянутой деревни и их соседи (деревни Карепуна и Хура) принадлежат к смешанной расе (см. мой доклад, прочитанный 23 февраля на собрании Линнеевского общества Нового Южного Уэльса). Надеюсь завершить там мои предыдущие наблюдения.

Коммодор намеревается вернуться с Новой Гвинеи в северные порты Квинсленда в конце августа. Еще окончательно не решено, предприниму ли я дальнейшее сухопутное путешествие по северовосточному Квинсленду. Я предполагаю из Таунсвилла добраться до р. Клонкарри, соединиться там с экспедицией генерал-майора, достопочтенного Уильяма Филдинга, и проследовать с ним до залива Карпентария. Но эти намерения могут быть изменены телеграммами или письмами от генерала, которые я ожидаю с часу на час. Если я доберусь до залива Карпентария, от сезона будет зависеть, смогу ли я продвинуться дальше от мыса Паркер до р. Ропер и порта Дарвин или же мне придется вернуться с генералом Филдингом в Таунсвилл и соответственно возвратиться в Сидней примерно в ноябре.

Значительное землетрясение на Берегу Маклая в 1873 г.

О землетрясениях на Новой Гвинее уже сообщалось много раз[12]. К этому ряду сообщений я могу прибавить еще сведения о значительном землетрясении, которое произошло в начале 1873 г. на Берегу Маклая.

Когда 27 июня 1876 г., после отсутствия в течение 3/2 лет, я прибыл в бухту Астролябия и прошел вдоль ее южного берега, я был немало поражен значительными изменениями на гребнях гор Финистер. Хорошо сохранившиеся в моей памяти очертания гор оказались во многих отношениях другими: многочисленные участки в горах утратили лесной покров; целые склоны были лишены растительности, и многие места, где вследствие обвала слоя гумуса выступал наружу светлоокрашенный глинистый сланец, особенно сильно подчеркивали происшедшие изменения; некоторые вершины гор, прежде покрытые лесом, стали голыми и на них появились расселины. В устьях рек Камрау, Коли, Габенеу, где прежде на большом протяжении был густой лес, я видел сейчас лишь отдельные сухие стволы. На покрытой прежде лесом оконечности мыса Габина (туземное название мыса Обсервации на русской карте)[13] стояли только отдельные стволы.

Все сообщения, полученные мною от туземцев, о значительном землетрясении, бывшем причиной этих изменений, сводятся к следующему: «Через несколько месяцев после моего отъезда (я покинул Берег 24 декабря 1872 г.) ночью произошло очень сильное землетрясение, проходившее несколькими толчками, которые были так сильны, что многие легкие и низкие хижины туземцев развалились. Особенно сильные удары ощущались в горных деревушках. В некоторых из них были разрушены почти все хижины (Энглам-Мана, Самбуль-Мана, Сегуана-Мана). Немного позже, когда уже рассветало, море большими волнами набежало на побережье и уничтожило лес на многих участках, принесло на берег много больших камней и массу щебня и засыпало песком устье многих рек. Весь следующий день море было очень высоким и прибой был очень сильный, значительно сильнее, чем в самые бурные дни».

Несмотря на все старания, я не мог с точностью установить, в каком месяце произошло землетрясение. Одни говорили, что оно случилось на третий месяц после моего отъезда, другие полагали, что на четвертый; но все были согласны с тем, что оно произошло вскоре после того, как я покинул Берег.

При посещении горных деревень я находил еще много следов землетрясения. Я видел многочисленные трещины, направление которых проходило с севера на юг; многие тропинки между деревнями стали непроходимыми из-за поваленных, как удостоверили туземцы, вследствие землетрясения больших деревьев, так что пришлось прокладывать новые тропинки. Многие небольшие речки и ручьи, устья которых занесло песком, изменили свое течение; многие деревни, которые особенно пострадали от землетрясения, были выстроены заново на новых местах, так как туземцы не чувствовали себя уверенно на том месте, где деревня стояла прежде. В некоторых местах на берегу вследствие оседания почвы образовались лагуны и болота, как, например, на мысе Габина.

Как утверждали папуасы, с 1873 г. более не происходило сильных землетрясений, и при моем втором пребывании на Берегу я зафиксировал только один легкий толчок (29 июня).

При землетрясении в 1873 г. площадь сотрясения была очень значительной, она простиралась от мыса Адова (между архипелагом Довольных людей и мысом Круазиль) до мыса Телята (между мысом Ирис и мысом короля Вильяма).

Другое столь же сильное землетрясение на Берегу Маклая в 1856 (?) г.

В памяти не очень старых людей сохранилось воспоминание о таком же сильном землетрясении. По рассказам туземцев, при этом была уничтожена большая деревня Аралу, которая частично была разрушена землетрясением, а частично смыта морем. Так как землетрясение началось ночью, почти все жители деревни погибли; одни хижины рухнули, другие были разрушены падающими кокосовыми деревьями, и почти одновременно на берег обрушилось море волнами невероятной величины и смыло деревья и обломки хижин вместе с мертвыми, ранеными или еще полусонными людьми.

Теперь на этом месте, где прежде находилась Аралу, т. е. на берегу между устьями рек Габенеу и Коли, видно только несколько кокосовых пальм; несколько мужчин и две женщины, которые остались в живых, не захотели восстанавливать свои хижины на развалинах их родной деревни[14] и основали новую деревню, которую назвали Гумбу. Это землетрясение произошло приблизительно 18–20 лет назад, о чем можно судить по возрасту оставшихся людей и их детей.

О прежнем действии ближайших вулканов на о. Кар-Кар (остров Дампир), о чем сообщают европейские мореплаватели[15], я не мог получить от туземцев[16], несмотря на самые подробные вопросы, никаких известий и преданий.

Извержение вулкана на о-вах Вулкан и Лессон в ноябре 1877 г.

Вечером 11 ноября, на другой день после того, как я вторично покинул Берег Маклая, курсируя в проливе между мысом Круазиль и о. Кар-Кар (Дампир), я увидел в северо-западном направлении красное зарево, которое оказалось извержением вулкана на о. Вулкан. Начиная с 29 октября, в течение двух ночей этот огонь был виден с борта шхуны «Flower of Yarrow» при подходе к Берегу Маклая, что было занесено в вахтенный журнал. 8 ноября я почувствовал в Бугарломе легкий подземный толчок и услышал одновременно отдаленный раскатистый шум, похожий на гром. Огонь появлялся через каждые несколько минут и был виден каждый раз только от полминуты до двух минут. На значительном расстоянии более чем в 60 морских миль он был похож на периодическое мигание маяка. Всю ночь можно было наблюдать вспышки красного света. На рассвете 12 ноября о. Вулкан предстал перед нашими глазами на расстоянии около 40 морских миль. Вершина горы, однако, была покрыта шапкой дыма и облаков, над которыми почти вертикально подымался высокий столб дыма. Эта картина в течение дня почти не изменилась, только около полудня облака сгустились вокруг острова.

Мое положение пассажира на борту шхуны не давало мне права ни изменить курс, ни задержать судно. Шкипер, по инструкции судовладельца, был принужден сильно торопиться и нигде не мог делать остановок, кроме как в определенных, заранее указанных местах, так что я был вынужден наблюдать интересное явление на значительном расстоянии и не мог сделать ни одного шага в сторону острова для каких-либо наблюдений.

Так как бриз был очень слабый, мы весь день находились недалеко от острова. К вечеру мы были на расстоянии 30 миль от него в северо-восточном направлении. К заходу солнца гора очистилась от облаков, и вершина (кратер) стала хорошо видна. Весь о. Вулкан представляет собой весьма правильный конус, который, как можно было определить издалека, только на юго-восточной стороне покрыт лесом.

Три различных столба дыма подымались из кратера, и так как южный его край был несколько ниже, то можно было видеть новый (?) (вторичный) кратер, откуда вздымались два мощных столба дыма, тогда как третий, более низкий, поднимался на юго-западном краю кратера. Время от времени появлялись массы белого дыма, они выбрасывались через такие же интервалы, как появлялись вспышки света в течение прошлой ночи. Три столба дыма соединялись вместе в громадное беловато-серое слоисто-кучевое облако.

Когда стало темнее, я несколько раз заметил сильные зигзаги молнии, которые прорезали темнеющие облака. Белые, периодически выбрасываемые массы дыма превратились в столбы огня, которые, как и вчера, время от времени вспыхивали. Вид был весьма внушительный.

Всю ночь перед нашими глазами было такое же зрелище, как и в предыдущую ночь.

К восходу солнца 13 ноября мы подошли близко к о. Лессон, который представлял собой точную копию о. Вулкан, только в меньшем масштабе. Из кратера также поднимался столб дыма, который тоже время от времени усиливался.

Бриз в этот день был свежее, так что к полудню оба вулкана исчезли из нашего поля зрения.

Дневники, статьи, письма Н. Н. Миклухо-Маклая составление,

подготовка текстов, комментарий и послесловие Б. Н. Путилова